Анна вздрогнула: поздний телефонный звонок испугал не столько громкой, резкой трелью, сколько своей неожиданностью. Сон слетел мгновенно, словно его и не было. Сердце быстро, быстро, по-заячьи забилось, заметалось в груди и похолодело. Кому она понадобилась среди ночи? Не у сына-ли что случилось? Женщина сорвалась с теплой, належанной постели, и с опаской протянула руку к бесцеремонно оравшему на письменном столе телефону. «Я слушаю вас…» Немного осипший от волнения собственный голос показался ей каким-то чужим, напряженным. «Але, говорите…» Внутри телефона что-то таинственно пошуршало, потрещало, и через некоторое мгновение чей-то мягкий мужской голос, будто бы прорвавшись сквозь невидимую преграду, тихо сказал: «Мне нужна Анна… Анна Михайловна». «Я слушаю вас. А кто спрашивает? Уже так поздно… Что Вам нужно?» «Анют, это Виктор. Виктор Запольский. Помнишь такого?»
В голове недоумевающей и взъерошенной со сна Анны заметались мысли: «Виктор… Виктор… Какой Виктор? Виктор Запольский!
… Знала ли она такого? Как же не знать – любовь ее первая… Так тот Виктор жил за тысячи километров отсюда. В последний раз она видела его лет двадцать назад, не меньше… А то и больше. У нее Димке, сыну, уже к тридцатнику катит. А в то время, когда у них с Виктором любовь-морковь случилась, она еще молоденькой, незамужней была. Неужели тот? Да ну… Зачем?.. «Послушайте, давайте без глупостей. На часах три часа ночи – у меня нет ни малейшего желания играть с вами с загадки-отгадки. Говорите конкретно, что вам нужно, иначе я отключу телефон».
На смену растерянности пришла досада: наверное, ошиблись номером. Теперь до утра не уснуть. «Аня, это действительно я, Виктор Запольский. Ну как тебе еще представиться, чтобы ты поверила и узнала – жених, друг? Извини, я совсем забыл, что у нас разница на четыре часа. Не подумал как-то, что у тебя там ночь. Мы тут просто на днях с твоей сестрой встретились случайно, разговорились. Она сказала, что ты уже несколько лет – вдова. Живешь одна… Как-то вспомнилось все, что было у нас с тобой, из головы не выходит. Вот… выпросил у нее номер твоего телефона. Ты уж не сердись. Так захотелось голос твой услышать. Надо же — столько лет прошло, а он не изменился. Да ты и сама-то поди все такая же –легкая, как перышко, красивая… Ань, раз уж разбудил, давай поговорим немного. Наверное, ты уже совсем забыла меня. А я места себе не нахожу после разговора с Людмилой. Разбередила она мне душу. Расскажи хоть, как живешь? Чем занимаешься?»
Анна прижала трубку к заколотившемуся сердцу. Облизнула пересохшие губы. Горло перехватил спазм. Надо же, правда, Виктор! Господи, сколько уж лет-то ему сейчас? Да и ей, слава Богу… Хм, вспомнил… Позвонил… Да, интересно бы сейчас поглядеть хоть одним глазком — каким он стал, ее несостоявшийся жених. Тогда-то был на зависть всем подружкам: косая сажень в плечах, веселый, красивый. А как любил ее! А она как верно из армии его ждала! А вот, поди ж ты, не ей довелось стать его женой, рожать детей, вместе век коротать, женился ее Виктор на другой. После того, как сообщила она дома родителям о том, что замуж собирается, в семье разразился скандал. Семейный консилиум вынес приговор, не подлежащий обсуждению: никакой свадьбы, рано еще семью создавать – образование сначала получить надо, на ноги крепко встать, а потом уже невеститься.
В тот же вечер родители в срочном порядке созвонились со своими дальними и ближними родственниками и уже назавтра зареванную и ошалевшую от нападок родни Аннушку отправили учиться в Смоленск, где проживала сестра ее матери. Влюбленным даже проститься не удалось. Оба поначалу тяжело переживали разлуку, но со временем боль ушла куда-то вглубь сердца, другие люди и события вытеснили освободившееся в душе место. А потом и вовсе стало очевидным правильное решение родителей — Виктору после службы в армии нужно было закончить учебу, устроиться на работу, Анне тоже следовало получить хорошее образование – она с отличными отметками закончила школу. Ей все равно пришлось бы уезжать куда-то, потому что в их небольшом городке не было ни одного вуза. Со свадьбой они тогда, конечно, поторопились… Молодые, кровь горячая закипела, любовь с головой захлестнула. Можно было бы, конечно, пойти и наперекор родителям, но что он, Виктор, мог дать Анне? Ни кола, ни двора, неизбежные пеленки-распашонки, участь домохозяйки на чужой, съемной квартире. Навряд-ли Аннушка тогда была готова к такому серьезному испытанию чувств.
Анна успешно закончила в своей «ссылке» институт, Виктор – у себя в городке – техникум. Через несколько лет обоим отыскалось по «второй половинке», с которой захотелось делить и радости, и горе. Все реже и реже всплывала в памяти каждого их первая любовь, все реже и реже светлая, чистая грусть по безвозвратно потерянному беспокоила их сердца.
И вот… Неожиданный ночной звонок. Если бы покойный муж Анны Михайловны позвонил с того света, она, наверное, удивилась бы куда меньше. Проговорили они с Виктором в ту ночь около часа. Все никак не могли собраться с мыслями и направить свой разговор в нужное русло. То перебивали друг друга, вспоминая, как казалось, давным-давно забытые события, то на какое-то время замолкали, трепетно и осторожно погружаясь в прошлое. На прощание Виктор попросил разрешения позвонить еще. И она, словно бы вернувшаяся на несколько десятков лет назад, с легким сердцем радостно согласилась. И уже потом, положив телефонную трубку, спохватилась: надо же, столько проболтали, а она даже и не спросила – как он сейчас-то? Где и кем работает? Какая у него семья? Ударились в воспоминания… Дай им волю, так, наверное, не час, а всю ночь проговорили бы. Вроде и не расставались. И не было меж ними долгих лет и расстояния. Кто бы подумал, что так ярко и остро всколыхнет память один-единственный ночной звонок.
Потом были еще звонки. Ночные. Утренние. Неожиданные. И волнующие. Пришло время, и Анна как-то поймала себя на том, что не просто с нетерпением ждет этих звонков. Далекий мужской баритон вновь стал родным и необходимым, как воздух. Они переговорили уже, казалось, обо всем на свете. Знали друг о друге то, чего не знали даже живущие с ними бок о бок их близкие и родные. Телефонная трубка стала для них тем глотком воды, который так необходим умирающему от жажды. Анна уже знала, что брак Виктора оказался непрочным. После того, как дети выросли и разлетелись, супруги стали откровенно тяготиться друг другом. Могли неделями не разговаривать без всякой на то причины. Не замечать присутствия и отсутствия друг друга. Их совместная жизнь все больше напоминала треснувшую пополам чашку.
Через год Анна позвала Виктора к себе в гости. «Приезжай сначала хотя бы в отпуск, — неназойливо уговаривала она его, — осмотришься, понравится – останешься. Квартира большая, город красивый, сын живет отдельно, никому мешать не будем. Если там нормальной жизни нет, какой смысл маяться? Мы ведь, вроде как, не чужие друг другу. Ладно, в молодости развели родители по разным сторонам, но сейчас-то сами уже состариться успели, почему не попробовать еще раз стать счастливым?»
Виктор от разговора не уходил, но приглашение принимать не торопился. Да Анна и не подгоняла. Понимала, дело это не шуточное – в таком возрасте решиться начать свою жизнь с нуля.
И вот однажды, ворочаясь в постели и тщетно пытаясь уснуть после очередного телефонного звонка, Анна решила: если гора не идет к Магомету… Решено. Она едет в родной городок в гости к сестре. Виктор живет рядом, через несколько улиц. Они могут где-нибудь встретиться и обо всем договориться на месте. Так-то будет лучше. Хватит кота за хвост тянуть. Когда Виктор позвонил в следующий раз, она сообщила ему о своем решении. Они обговорили день, час и место встречи, и взволнованная Анна поспешила на вокзал за билетами. В поезде, напрочь забыв о своем возрасте, она то и дело вглядывалась в зеркальце, поправляла прическу, мысленно придирчиво перебирала захваченный в дорогу гардероб и все безуспешно пыталась отмахнуться от назойливых, заставляющих ее краснеть воспоминаний тех далеких сладких мгновений, когда Виктор впервые горячо и по-мужски крепко поцеловал ее. Счастливо вздыхая украдкой от соседей по купе, Анна словно бы готовилась пережить свою первую любовь еще раз.
Пожив у сестры два дня, на третий Анна с утра засобиралась на долгожданное свидание с Виктором. Придирчиво выбирала косметику и платье, долго колдовала над прической. Хотелось чего-то не просто праздничного, необычного, но и ради такого случая даже из ряда вон выходящего. Но, как это обычно бывает, платье, как назло, «не сидело», волосы никак не желали укладываться, а косметика казалась либо аляпистой, либо блеклой. За час до назначенного времени все, наконец, было надето, нарисовано и уложено, и Анна, не зная куда себя деть от волнения, наклонилась погладить мирно дремавшего у порога Жорика – черного, как смоль, французского бульдога, всеобщего домашнего любимца. И тут случилось непредвиденное: едва ее рука нежно коснулась собачьей морды, пес вскочил и буквально вгрызся в чужое женское лицо. От неожиданности, страха и боли Анна упала на колени и тщетно пыталась оторвать от себя голову собаки. Но ни ей, ни подоспевшим хозяевам это никак не удавалось. Казалось, клыки Жорика намертво застряли в щеке бедной женщины, а сильные лапы с острыми когтями к тому же поранили глаз и надбровье. К счастью, раны оказались не глубокими, и от специализированной медпомощи было решено отказаться.
Кое-как собаку и ее жертву удалось разъединить. Первую привязали на строгий ошейник к батарее парового отопления, а второй принялись оказывать срочную медицинскую помощь в домашних условиях: обработали раны, наложили компрессы, мази. За охами и ахами о свидании вспомнили лишь к вечеру, когда страсти-мордасти понемногу улеглись, и Анна решилась посмотреться в зеркало. Заплывший глаз, огромный синяк, пораненная щека… Вряд ли в таком виде можно будет показаться не только на романтическом свидании, но и на людях вообще.
Вынужденный домашний арест пострадавшей продлился две долгих недели. Жорика на это время сослали в летнюю кухню, а бедные его хозяева места себе не находили от чувства вины и жалости к родственнице. К концу второй недели измучавшаяся от сердечных и физических страданий Анна решилась все-таки повидаться с Виктором. До даты ее отъезда оставалось всего два дня. Прикрыв пораненную щеку и огромный лиловый синяк под глазом носовым платочком, она забилась в уголок заднего сиденья машины, и введенный в курс дела племянник повез ее к дому Виктора.
Остановились, немного не доезжая до калитки. Хорошо знакомому с хозяином дома пареньку без особых проблем, не вызывая никаких подозрений у домочадцев Виктора, удалось вызвать его на улицу якобы для того, чтобы посмотреть забарахлившую машину. Когда Анна увидела направляющегося к ним тяжелой, усталой походкой сутулого, седого мужчину в неопрятном домашнем трико, изрядно полинялой фланелевой рубашке и растоптанных шлепанцах на босу ногу, она не сразу поняла, что это и есть тот самый Виктор. Мужчина, ради которого она проделала такой дальний путь, не спала ночей, и с которым в мечтах уже собиралась связать свою дальнейшую судьбу. Как-то не связывался этот образ с тем, что все это время услужливо подсовывала ей память.
Сконфуженно прикрываясь платочком, она тихо окликнула его по имени. Виктор резко повернул голову, и, судя по его изумленному выражению лица, то, что он увидел на заднем сиденье автомобиля, тоже не привело его в восторг. «Аня? Что случилось? Я прождал тебя в обозначенное время почти полдня. Ты не пришла…». Волнуясь, перескакивая с одного на другое, Анна начала сбивчиво объяснять про собаку, про купленные на послезавтра билеты на поезд. Скомкав фразу на полуслове, она замолчала. В салоне машины повисло натянутое молчание. Каждый из присутствующих чувствовал себя не в своей тарелке. Виктор откровенно растерялся от неожиданности. Анна смущалась своего вида. Племянник понимал, что он здесь третий лишний, но не мог отойти от машины далеко, из окна Виктора их могли видеть, и он, спасая ситуацию, просто обязан был доиграть отведенную ему роль.
И тут вдруг ему в голову пришла идея. Он быстро вынул из кармана ключи от своей квартиры и сказал: «Вот что вам надо. Дядь Вить, ты можешь срулить сегодня на ночь из дому как будто бы на работу?» Виктор, не раздумывая, кивнул. «Ну вот, и ладушки. А тетку мы сами спровадим ко мне. Там и поговорите нормально. Запоминай адрес». Заметив, как Анна изменилась в лице и приготовилась было протестовать, он снисходительно пробурчал: «Все будет нормально, теть Ань. Не боись. Ну, прям как дети, ей Богу!..»
На следующее утро Анна появилась в доме сестры непривычно подавленной и погрустневшей. И весь оставшийся до отъезда день была молчалива и рассеянна. Понимая деликатность ситуации, никто не лез ей в душу с расспросами, не донимал назойливым вниманием. И лишь на вокзале, за несколько минут до отхода поезда, обнимая сестру на прощание, всхлипывая, она уткнулась лицом в ее плечо и с горечью прошептала: «В одну воду, Настя, дважды не войдешь. Глупая я, старая дура. Придумала себе какую-то любовь… А в жизни-то все гораздо проще и жестче. У Виктора дочка – наркоманка. И жена пьет. На нем двое маленьких внучат, дом, огород, хозяйство. Все сам, собственными руками… Всю свою жизнь на это положил, старался. Не может мужик все это вот так, одним махом, бросить на произвол судьбы. Говорит, пропадет тут все без него. Он этого сам себе не простит. И ему там, у меня, под заботливым крылышком, в уютной квартире, не будет покоя. И счастлив он не будет. Душа-то его тут останется, со своими брошенными сиротами-внучатами и неухоженными поросятами-курятами. Вот такая вот проза жизни…»
Она тяжело вздохнула, словно пытаясь сбросить с сердца невидимый груз. «Видно правду говорят, что судьбу не обманешь…»
Надежда СЕЛЕЗНЕВА.
